 Фигурное катание, как и любой другой вид спорта, живет для зрителей сегодняшним днем. Уходят чемпионы, приходят новые герои ледовых арен, и хочешь или не хочешь, а забываются детали старых программ, силуэты стиля тех, к кому теперь навсегда прилепилась частичка «экс». Правда, к именам тренеров эта частичка не присаживается. Но ведь, в конце концов, не тренер выходит на лед. Так что если разобраться всерьез, то и часть нашей работы все-таки получает это грустное «экс».
Но что-то остается надолго?
Да, конечно. Что же? В поисках ответа на этот вопрос мы отправимся в короткую экскурсию в прошлое нашего вида спорта. Читатель, в особенности квалифицированный, знает уже, что первый наш чемпионат мира проводился в 1896 году в Петербурге. Это было данью уважения заслугам русских фигуристов в развитии фигурного катания. Уже добрых два десятка лет в русской столице существовало Общество любителей бега на коньках. Уже именовался неофициальным чемпионом мира победитель крупнейшего по тем временам международного турнира в Петербурге Алексей Лебедев.
И хотя первым «статистическим» чемпионом мира стал Гилберт Фухс из Мюнхена, русские фигуристы по-прежнему оставались одними из сильнейших. Это они доказывали в те годы не раз.
1908 год. IV Олимпиада в Лондоне. Летняя Олимпиада, но на нее приглашены впервые в истории и фигуристы. В Лондоне есть уже каток с искусственным льдом, и состязания можно проводить круглогодично. Главные претенденты на золотую медаль в одиночном мужском катании — швед Ульрих Сальхов и русский Николай Панин. На первый взгляд кажется, что силы несколько неравны. Сальхов — многократный чемпион мира и Европы, а на счету Панина лишь серебряные награды, и то гораздо менее многочисленные, чем у шведа. Но специалисты помнили, что совсем недавно на петербургском льду Сальхов потерпел от Панина сокрушительное поражение. Произошло это во время соревнований на приз замечательного русского конькобежца и фигуриста А. Н. Паншина, который с блеском выступал на стыке столетий. Оказалось, что и чемпион мира имеет уязвимые места, что он не подготовлен к острой борьбе на равных и теряет в таких случаях самообладание, срывается, грубит и как итог — ломает свою «линию», срывает и обязательные фигуры, и свои любимые прыжки.
Словом, к лету 1908 года силы главных претендентов на золотую медаль были примерно равны. Но тут в ход состязаний вмешались иные силы. Вот что писал в своих воспоминаниях сам Николай Александрович:
«...Перед началом соревнований я случайно узнал, что Сальхов, не надеясь на победу честным путем, решил, по его собственным словам, применить ко мне «психологическую атаку» — подействовать на мои нервы, выбить из колеи и тем снизить качество моего исполнения. Я принял это к сведению. И действительно, едва только я начал вторую школьную фигуру — восьмерку на одной ноге назад, как услышал громкий голос семикратного чемпиона мира: «Разве же это восьмерка? Она совсем кривая!»
Подготовленный к выпаду со стороны Сальхова, я не обратил никакого внимания на этот возглас. Восьмерка вышла безукоризненная. Но когда на следующей моей фигуре Сальхов повторил свою выходку, я потребовал у главного судьи прекратить беспорядок... Но результат соревнования все равно был предрешен задолго до его начала.
Состав судейской коллегии был неблагоприятен для меня, так как в нее вошло два шведа — Гренандер и Хэрле и сверх того Хюгель, личный друг Сальхова, всегда державший сторону Швеции и к тому же старый враг русских; он почему-то выступал от Швейцарии, которая даже не имела на этом соревновании своего участника. По существу, и Хэрле и Хюгель были в коллегии лишними, комитет Международного союза конькобежцев, находившийся тогда в Стокгольме, видимо, включил их со специальной целью обеспечить Сальхову первое место.
Всего судей было пять, я получил у немецкого судьи Вендта и у Сандерса (русского судьи. — Примеч. авт.) два первых места, менее беззастенчивый из шведов, Гренандер, в прошлом чемпион мира, дал мне второе, на девять баллов ниже Сальхова и на 23 балла выше Турэна, бывшего третьим по школе. Без Хэрле и Хюгел'я я был бы победителем, но эти без стеснения дали мне четвертое место...»
Убедившись в невозможности бороться с необъективностью шведских судей, Панин прекратил соревнования в одиночном катании. Но решил взять реванш в состязаниях на лучший чертеж так называемых специальных фигур. Объясню коротко, что это за соревнования, о которых нынешний болельщик понятия не имеет. В те времена благодаря русским фигуристам в первую очередь усиленно развивался особый разряд фигурного катания — специальные фигуры. Каждый участник должен был создать собственный рисунок оригинальной обязательной фигуры, а затем исполнить ее на льду. Это было очень нелегкое испытание, потому что требовало и колоссального воображения, художественной фантазии, и чрезвычайно прочной спортивной техники, «стального конька». Некоторые фигуры Панина, созданные в те годы, кажутся совершенно неисполнимыми даже сейчас.
Когда соперники увидели олимпийские фигуры Панина, а было их три, часть из зарубежных конкурентов вообще отказалась от состязания с русским чемпионом. Отказался и Сальхов. Он уступил поле без боя. Но для Николая Александровича не это было главным. Он твердо помнил сам и впоследствии не раз повторял своим ученикам слова А. П. Лебедева: «Гораздо труднее и почетнее хорошо проиграть, чем плохо выиграть». И на Олимпиаде он так эффектно и красиво начертил свои казавшиеся невыполнимыми фигуры, что даже видавшие виды специалисты ахнули. Оценки у Панина были очень близки к максимальным, и никто даже приблизиться к нему не смог.
Так и была завоевана нашими фигуристами первая золотая медаль на Олимпийских играх. Но вот парадокс: просматривая и наши отечественные справочники, даже самые последние, й уж тем более зарубежные, я никак не могу найти в списках чемпионов игр имя первого русского олимпионика — Николая Александровича Панина-Коломенкина. Золотая медаль была завоевана. Сохранились чертежи чемпионских фигур Панина. Есть официальный отчет об играх IV Олимпиады. Есть репродукции диплома победителя Олимпиады. А вот авторы справочников почему-то об этом забывают. Может быть, потому, что выполнение специальных фигур не входит более в программу официальных состязаний? Так или иначе, но это несправедливо. Тем более что, глядишь, ветер перемен подует и в совершенно неожиданном направлении, и Международный союз конькобежцев по примеру спортивных танцев на льду возьмет да и восстановит специальные фигуры. Ведь если разбираться по существу, оригинальные танцы — это и есть нечто вроде былых специальных фигур у одиночников, ибо создаются они спортсменами по схеме и принципиальному подходу, который свойствен обязательным танцам.
Но об этом только попутно. А главное же заключается в том, что я подспудно всегда помнила об олимпийском опыте Панина. И всегда была готова к различного рода осложнениям, которые ничего общего со спортом и его высокими нравственными категориями не имеют. И когда тяжелейший пресс необъективной оценки опускался на плечи тех или иных моих учеников, я всегда говорила им только одно: настоящая серьезная работа всегда пробьет себе дорогу к вершинам пьедестала.
Была еще одна ярчайшая фигура в мировом спорте, которая неизменно привлекала внимание и спортсменов, и тренеров, и зрителей. Привлекала десятилетиями, вначале в любительском спорте, а затем в кино. Это знаменитая норвежка Сони Хени. Женщины вообще стали гораздо позже разыгрывать награды на чемпионатах мира, только с 1906 года. Англичанка Магда Сайерс была первой мировой чемпионкой. А имя первой победительницы первенства Европы вообще стало известно только в 1930 году (Ф. Бургер, Австрия).
Сони Хени удалось сделать в одиночном женском катании то, что, по-моему, станет непоколебимым рекордом в этом виде программы. Она десять раз добивалась звания лучшей фигуристки мира, шесть раз — Европы, и трижды — в 1928, 1932 и 1936 годах — становилась олимпийской чемпионкой.
И сразу возникает вопрос: благодаря чему у Сони Хени были такие достижения?
Разве другие фигуристки были менее техничны? Отнюдь.
И музыкальностью бог никого из соперниц Сони Хени не обидел.
И в физической закалке многие из них не уступали этой сравнительно хрупкой норвежской девушке.
Тогда где же искать корень ее удач?
Те немногие литературные источники, отрывки из кинохроник, художественные фильмы, которые мне знакомы, подсказали ответ, может быть, и не всеобъемлющий, но тем не менее достаточно веский. Сони Хени была не только неутомимой труженицей, оттачивая технику, она еще и чрезвычайно много для тех времен работала над составлением своих произвольных программ. Она меняла их почти каждый сезон (в те годы бывали фигуристы и фигуристки, которые катали, по существу, одну и ту же программу от начала своих выступлений в официальных состязаниях и до конца), она радовала и болельщиков и специалистов своими художественными находками, своей музыкальностью, технической выдумкой.
Именно эта неутоленность художественного поиска в течение всей спортивной карьеры Сони Хени и привлекала меня в ней более всего. Маленькой я, как и многие мои сверстницы, хотела быть обязательно похожей на героиню фильма «Серенада Солнечной долины». Кататься так, как она. А потом пришло и другое, что мне видится главным.
Память тренера, тренерские дневники хранят десятки, если не сотни, имен спортсменов и спортсменок. И возле каждого нечто вроде узелка на память. Развязал узелок и вспомнил что-то важное для тебя, для учеников.
История спортивных танцев на льду хранит для меня несколько таких узелков. Один из них «завязан» возле фамилии английского танцора, четырехкратного чемпиона мира и Европы Куртнея Джонса. Дело в том, что Джонс вообще был первым чемпионом в танцах, которого я когда-либо видела. Случилось это на чемпионате Европы 1958 года в Братиславе, куда я выезжала в качестве участницы (правда, из-за болезни мне так и не удалось тогда стартовать). Джонс запомнился мне своей элегантностью, тонкостью манер. Но самое интригующее в его биографии заключалось в том, что он после двух лет совместных побед с Джейн Маркхем начал кататься с Дорин Денни. И с новой партнершей выглядел премьером. Победа Джонса выглядела совершенно закономерной, хотя прошло всего несколько месяцев, как был создан новый дуэт.
Именно это обстоятельство и запомнилось мне: значит, можно в самый короткий срок наладить взаимоотношения между новыми партнерами и создать пару с превосходными, точными линиями. Важно только, чтобы один из партнеров был поопытнее, вначале даже немного сильнее. Став лидером, он должен повести за собой другого. Только не должно быть здесь никаких обид, и новичок большого спорта обязан наступить на горло собственной гордости, когда какой-нибудь элемент, сложный шаг не поддается неделями, а партнер подхлестывает тебя, подгоняет, потому что времени лишнего нет ни дня — сезон уж на носу.
Собственно говоря, две мои лучшие танцевальные пары — Людмила Пахомова и Александр Горшков, Наталья Линичук и Геннадий Карпоносов — возникли именно в таких ситуациях. Вполне возможно, что счастливому разрешению проблем такого рода помогало и помогает еще и то, что спортивные танцы на льду самое юное дитя фигурного катания, появившееся на свет для участия в мировых чемпионатах в 1951 году, а для чемпионатов Европы и того позже — только в 1954-м. Традиции здесь, как показывает практика, еще достаточно ломкие, и сейчас, спустя четверть столетия после законного утверждения танцев в качестве равноправного вида фигурного катания, именно здесь мы видим больше всего постановочных новинок, художественных находок.
Такое теоретическое и практическое обоснование характера процессов, идущих в спортивных танцах на льду, помогает тренеру видеть перспективу, лучше понимать требования не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. Укрепляет его веру в то, что поиск непременно будет вознагражден спортивными удачами.
Думаю, что нечто подобное могли чувствовать в свое время чемпионы мира в танцах Ева и Павел Романовы из Чехословакии. Инерция стиля уже начала было вырабатываться, когда появились эти совсем еще юные пражские ребята. Они вначале попробовали себя в парном катании — ничего хорошего не получилось. И тогда в начале шестидесятых годов они начали заниматься танцами под руководством Я- Садилека, а затем М. Новаковой.
Ева и Павел быстро прогрессировали. Врожденная быстрота реакции, чувство ритма и понимание музыки помогли им в поисках нового стиля. Им нравились бурные латиноамериканские ритмы, современные обработки давно известных мелодий. На фоне традиционного «паркетного» танца их стиль выглядел даже несколько вызывающе.
И вот первое серьезное испытание на чемпионате Европы 1962 года. Арбитры несколько растерянны: они явно не готовы к танцу, который им предлагают оценить Ева и Павел. Они отправляют молодую пару на третье место. Конечно, и такая первая медаль всегда почетна, но ведь замахнулись на большее, ведь не сомневались, что готовы на большее.
Проходит всего несколько недель, и сильнейшие фигуристы мира собираются на чемпионат в Праге. Приехали и новые чемпионы Европы супруги Гюэль из Франции, и, конечно, выступают хозяева площадки Романовы. После обязательной программы Гюэль еще впереди. Разрыв совсем невелик. Все решит произвольный танец. Неужели вновь арбитры замкнутся в рамках старого стиля? Нет, не замкнулись. Ева и Павел наконец чувствуют поддержку, понимание. Они — чемпионы мира!
И на следующий год история повторилась. Опять судьи европейского чемпионата отдали пальму первенства другим — англичанам Линде Шерман и Мишелю Филлипс, но на мировом форуме вперед вышли, чтобы в последующие два сезона уже больше никому не уступать лидерства ни на одних состязаниях, Ева и Павел Романовы.
Так новый стиль, обогативший спортивные танцы на льду пока еще непривычными для него мелодиями и ритмами, получил всеобщее признание. А меня в этой победе Евы и Павла заинтересовало еще одно. Впервые в танцах на льду произошло, так сказать, нарушение табели о рангах. Обычно на соревнованиях фигуристов эгу табель соблюдают довольно строго. Трудно, скажем, бронзовому призеру чемпионата Европы затем на первенстве мира прыгнуть через ступеньку вверх. Но, оказывается, возможно. А если можно было Еве и Павлу, то почему же нельзя другим?
Я со своими учениками задавала себе впоследствии этот вопрос не раз и обычно находила на него единственно правильный боевой ответ.
Бежит история фигурного катания, мчится вперед без остановки. Расставляет соперников по заслуженным местам. Меняет декорации. Называет новые имена. Размывает контуры вчерашних программ, заставляет думать о завтрашних. И еще оставляет нам и особые вешки, которыми исследователи иногда обозначают дорогу поиска.
Что это за вешки?
Этим словом я обозначила некоторые элементы, которые навсегда вошли в обиход фигурного катания. Вот условно кто-то сказал — «сальхов», и не надо расшифровывать, что это в своей программе спортсмен использовал прыжок, который был когда-то сконструирован многократным чемпионом мира. Или — «сделал «риттбергер». Опять-таки имеется в виду, что выполнил фигурист прыжок, изобретенный известным немецким фигуристом прошлого по фамилии Риттбергер.
Сегодня в парном катании часто звучит слово «кауф-манн». Партнер выбрасывает партнершу высоко вверх, и она летит в воздух и делает при этом свои головокружительные обороты. Эффектный элемент. Зал всегда рукоплещет. А изобрели этот элемент известные американские фигуристы брат и сестра Кауфманн, выступавшие на мировой арене в конце шестидесятых годов.
Мне нравится эта замечательная наша историческая традиция — называть элементы по именам их создателей. Есть в этом списке наших изобретателей и русские фамилии.
В лексикон техники спортивных танцев на льду официально вошли и фамилии моих учеников, и моя собственная. Речь идет о танго «Романтика», которое ныне обязательно для всех танцоров мира. Это танго было создано нами в самом расцвете славы Милы и Саши в качестве оригинального танца. Мы тогда мечтали о том, что когда-нибудь в обойму обязательных танцев войдет русский вальс, и многое сделали, чтобы это получилось. Но судьба распорядилась иначе: не вальс стал обязательным, а танго, сочиненное русскими.
Не сомневаюсь, что процесс изобретательства будет продолжаться неуклонно. Мы ведь стоим, по существу, только на пороге технического прогресса не только в одиночном или парном катании, но и в танцах на льду. И естественно, что найдется немало тренеров и фигуристов, которые захотят, чтобы их имена надолго вошли и в историю фигурного катания, и в его повседневную жизнь.
Заговорив об изобретательстве, я вспомнила тотчас же и об одной давней истории, полулегенде-полубыли. Почти триста лет назад появился в Голландии двухметровый исполин, которого звали Питер. Учился он строить корабли, учился строить верфи. Однажды Питер увидел, как ловко скользят голландцы по льду замерзших каналов на деревянных коньках с тонким железным лезвием. Решил Питер и сам попробовать — какова она, эта голландская потеха. Прикрутил разок-другой коньки ремнями — понравилось бегать по льду. Только вот коньки держались шатко, да и вся процедура прикру-чивания была скучной. Вот тогда-то, говорит легенда, и привинтил впервые свой железный конек прямо к сапогам великан Питер. Читатель, возможно, уже и догадался, кто был этот человек. Ну, конечно же, русский царь Петр I. За точность и историческую достоверность этой легенды никто не ручается, но фа'кт остается фактом: именно царь Петр привез и распространил на гуляниях в новом граде Петербурге заморскую потеху — катание на коньках. И коньки действительно прикреплялись прямо к сапогам.
А вот уж факт совершенно точный. Сегодняшний конек был сконструирован в начале столетия все тем же нашим чемпионом Николаем Паниным-Коломенкиным. Впоследствии он отправил несколько пар своих коньков, которые позволяли одинаково успешно чертить ледовые узоры и совершать высокие прыжки, в Америку — чемпиону США Ирвину Брокау. Коньки Панина в США прижились, не знаю, запатентовал ли кто-нибудь «русскую, модель» на свое имя, или не запатентовал, но вскоре весь мир стал кататься на коньках па-нинской модели — без всякой ссылки на изобретателя. И очень жаль, что так получилось. Коньки — наше самое главное, самое верное оружие, и от их качества, от того, как подогнаны они, как наточены, зависит и вся техника исполнения самых сложных элементов. Бывает, что неделями опытный фигурист мучается, смещает конек на миллиметр-другой, чтобы правильно проходила его ось через подошву ботинка. И не успокоится, пока не почувствует, что нога, ботинок, конек — одно целое, позволяющее ему мгновенно набирать скорость, взлетать в воздух, вращаться так, как никто и никогда не вращался ни на одной сцене, кроме нашей.
А некоторые мои ученики вначале вообще просят меня: покатайтесь на моих коньках, попробуйте, правильно ли прикреплен конек. И приходится надевать чужие ботинки, и пробовать, и даже здесь постараться перевоплотиться в своего воспитанника, снять вместе с ним «пробу льда». Между прочим, ощущение это удивительное, чрезвычайно тонкое. Особенно развито оно у хороших одиночников, специалистов по черчению обязательных фигур. Говорят, что у них вообще какие-то особые «датчики» ощущений на поверхности ступни, и они в коньках чувствуют каждую шероховатость, каждую царапинку на льду. Я тоже была одиночницей и могу подтвердить, что, да, действительно, лед можно почувствовать иной раз так удивительно тонко, как будто водишь по нему кончиками пальцев.
Однако это уже к истории фигурного катания как будто отношения не имеет. Хотя на первый взгляд. В истории нашего вида спорта (равно как и других) все важно, все значимо, все должно рано или поздно подсказать в сложной ситуации единственно правильный ход. И я всегда — пусть и незаметно — проверяю у своих новобранцев тонкость ощущений, тонкость восприятий, чтобы потом не упустить что-нибудь очень важное именно в такого рода работе с ними.
Вообще, изучение характеров необходимо с первых же шагов. Это только на первый взгляд кажется, что у нас нелепый вид спорта, что здесь нет серьезных физических нагрузок, испытаний на стойкость. Наоборот, их у нас не меньше, а, пожалуй, даже побольше, чем у некоторых других видов спорта. К тому же у нас нет никаких специальных снарядов, которые, скажем, помогли бы избежать травм, падений при разучивании сложных прыжков или других трудных элементов. Есть какие-то попытки сделать лонжи вроде гимнастических и акробатических, но при наших скоростях они только усложняют процесс обучения. И тренер тоже не может мчаться все время с учеником и поддерживать его во время сложных трюков. Так что приходится с первых шагов на льду учить ребят и такому, казалось бы, нехитрому, но жизненно необходимому навыку, как умению падать на лед и не расшибаться, амортизировать удары.
Фигурное катание вообще учит умению «держать удар», оно не только закаляет ребят, но часто вообще возвращает их к нормальной жизни. История хранит множество удивительных примеров такого рода. И хотя люди были разными, эпохи тоже, но роднило их всегда одно...
1956 год. Белая Олимпиада в итальянском горном поселке Кортина д'Ампеццо. На пьедестал почета у фигуристок поднимается хрупкая тоненькая американка Тэнли Олбрайт. Она счастлива, ибо звание олимпийской чемпионки остается на всю жизнь. Она счастлива, потому что всего за несколько лет до этого казалось, что жизнь ее закончилась.
Полиомиелит в те времена был беспощаден. И пришлось юной Тэнли, чудом выжившей после болезни, ездить по дому в коляске, потому что ноги ее совсем не слушались.
Тэнли очень хотелось бегать самой. Она с тоской смотрела на свои непослушные ноги. Врачи чуть ли не ежедневно приходили к девочке. И массажисты тоже. Но ног она так и не чувствовала, они стали для нее совсем чужими. И тогда один из врачей сказал так, чтобы девочка его услышала: «Она будет бегать, надо только очень захотеть сделать ноги вновь своими. Надо только захотеть!»
И она захотела. И стала делать все, что говорили врачи. И далее чуть-чуть больше.
Прошло много месяцев еще, прежде чем она сделала первый шаг по комнате. Ее бережно поддерживали, когда она осторожно, не отрывая ног от паркета, сделала первый шаг. Есть первый, значит, можно сделать и второй, третий, сотый, тысячный. Значит, можно и побежать. Прыгнуть.
Ей было всего восемь лет, но она думала как взрослая. И она в те дни долго размышляла над одним вопросом, который, может, никогда и не стоит перед любым другим ребенком ее возраста: «Что же делать со своими ногами, когда она окончательно выздоровеет?» И она придумала им занятие: «Я стану спортсменкой. Лучше всего фигуристкой».
Восемь лет тяжелейших тренировок потребовались Тэнли Олбрайт, чтобы стать вначале чемпионкой своей страны, а затем и чемпионкой Олимпиады. Ее привел на пьедестал, конечно же, характер. Стойкий. Оптимистический. Неукротимый.
К числу таких удивительных и одновременно уже обычных для фигурного катания историй относится и то, что произошло в детстве с нашей знаменитой чемпионкой Ириной Родниной. Она тоже много болела. Она тоже вначале научилась бороться за себя с болезнью, а затем и с самыми сильными соперниками в мире. Став взрослой, Ирина могла выдерживать такие физические нагрузки, о которых и подумать не могли врачи, лечившие ее в детстве. А все началось с одного зимнего дня, когда родители привели ее в первый раз на несколько минут на каток, чтобы хоть как-то укрепить здоровье девочки.
Я тоже испытала это на себе. В детстве много болела. Врачи даже нашли затемнение в легких. И вот моя мать по рекомендации тех же врачей привела меня на каток — дышать свежим воздухом, укреплять свои легкие с помощью спорта.
Родители вообще часто приводят своих детей на каток и становятся как бы первыми нашими помощниками в тренировке совсем еще юных фигуристов. Так было всегда. И история фигурного катания бережно хранит не только имена самих чемпионов, но и воздает должное их родителям. У той же Сони Хени отец был известным велосипедистом-гонщиком. Именно он привил Сони любовь к спорту, любовь к огромной скорости, риску. Она перепробовала себя на многих видах спорта, но в конце концов по рекомендации опять-таки отца пришла в фигурное катание. А вот наш отечественный пример. Константин Константинович Лихарев, профессор, лауреат Ленинской премии, был в свое время известным фигуристом. Он и привел на лед свою маленькую дочь Татьяну. Он и был ее первым тренером. А потом Таня стала чемпионкой страны. И даже уйдя из спорта, осталась ему верна, ибо часто выступает теперь в роли арбитра, и не раз зрители слышат, как диктор объявляет ее фамилию (теперь Даниленко) на самых крупных соревнованиях.
История фигурного катания и здесь выработала свою традицию. И тренер, естественно, учитывает ее. Учитывает и в каждодневной работе, и даже при приеме спортсмена в свою группу. Отец Людмилы Пахомовой был боевым летчиком, Героем Советского Союза, и я не сомневалась, что и у его дочери есть частица его характера. У моих учеников следующих поколений родители самых различных профессий. Есть среди них и военные, и рабочие, и моряки, и летчики, и ученые-математики, есть и просто мамы — домашние хозяйки. И я хорошо знакома с каждым отцом и матерью, я исследую их характеры иной раз не менее внимательно, чем характеры их детей, ибо таким образом учусь лучше понимать своих учеников. Кстати сказать, не раз и не два замечала, что фигурное катание вдруг начинает проявлять совершенно неожиданные качества не только у детей, но и у их пап и мам. И это тоже хорошо, это помогает всем нам оставаться молодыми, энергичными, помогает успевать за быстрой поступью нашего скорого на перемены и новинки спортивного века.
История фигурного катания... Нет у нас особого учебника по нашей истории. Однажды только сделал отличную попытку проследить развитие фигурного катания Николай Александрович Панин-Коломенкин. Но попытка эта так и не была впоследствии никем поддержана. И сейчас выходят в свет учебники по фигурному катанию, пособия, инструкции. В некоторых из них есть коротенькие главки, где указываются несколько дат из истории и несколько фамилий прославленных чемпионов. Но это ведь очень мало. Нам необходимы и учебники истории спорта. Нам надо, чтобы в таких учебниках раскрывалась суть исторических процессов, суть развития характеров и спортивных стилей. Чтобы не забывали мы о прошлом. Чтобы неизменно искали в нем и находили то, что приближает будущее, помогает увидеть ростки его как можно раньше.
|
