 Я, очевидно, для многих, так сказать, неудобный тренер. Попробую подробнее рассказать, что понимаю под термином «неудобный тренер». А еще лучше — показать. На одном примере, хотя бы для начала.
1979 год. Сезон предолимпийский. Не первый в моей жизни. Позади сезоны 1967-го, 1971-го, 1975 годов, когда практически окончательно формировались составы будущих олимпийских сборных команд страны. Уже одно это предопределяло их крайнюю ответственность, напряженность, сложность. И всякий раз к сугубо спортивным сложностям, естественным, запрограммированным самими задачами предолимпийской подготовки, прибавлялись сложности совсем другого характера.
Что это за сложности? Ну вот первая из них. В канун Олимпийских игр все наши спортивные общества начинают планировать свой собственный олимпийский урожай. Чем больше попадает фигуристов в сборную, тем этот урожай в принципе может быть большим. Значит, требуется во что бы то ни стало завоевать это место в сборной. Но ведь и другие общества, другие тренеры хотят попасть в сборную, завоевать свои олимпийские очки. Конкуренция повышает общий боевой тонус, повышает уровень творческой фантазии, приводит к рождению новых направлений, новых прекрасных композиций, которые украшают наш вид спорта. Приводит в конце концов к появлению новых спортивных звезд, для которых предолимпийский сезон открывает двери в большой спорт.
Все было бы хорошо, но... Борьба за очки, попытка предварительно распределить их между спортивными обществами часто перехлестывают через край. И тогда... Прощай, трезвый и реальный расчет внутри сборной. Тренеры начинают искоса посматривать друг на друга. Тренеры начинают привлекать себе в помощники самые различные силы. Идет предварительная обработка судей. Закулисная суета достигает своего апогея к чемпионатам страны или отборочным состязаниям сильнейших. И хуже всего становится, когда какие-нибудь симпатии или антипатии к спортсменам начинают в этот период давить на поступки или решения некоторых руководителей фигурного катания, призванных в принципе быть совершенно беспристрастными и охранять только общегосударственные интересы.
Ах, как я не люблю состязания в этот период! Хоть не приезжай на них, чтобы сохранить нервную энергию своих спортсменов и свою собственную для стартов, когда потребуется сделать все, что можешь, и даже чуть-чуть больше того, что можешь, для победы, для медали, для того, чтобы наш гимн, наш флаг поднимали с мест тысячи и тысячи зрителей на зарубежных стадионах.
Не хочу, чтобы у читателя создалось мнение, что все в этот период у нас плохо, трудно чрезмерно. В конце концов побеждает почти всегда спортивная истина. Но, право же, борьба за нее отнимает чересчур много сил — у тренеров в первую очередь, ибо в эти дни мы стараемся все удары брать на себя, охраняя по мере сил и возможностей спортсменов от всей этой закулисной кутерьмы. Да как охранишь иной раз, когда он сам видит, что оценки необъективны! И мотивируют это «перспективностью или неперспективностью» и еще всякими другими вещами, к спорту никакого отношения не имеющими. Заканчивается это, как показывает практика, всегда печально. И я об этом еще расскажу, а сейчас к тому факту, который наиболее свеж в моей памяти, который требует комментария и который проливает, может быть, самый яркий свет на ситуацию в сборной накануне чемпионата Европы 1979 года, чемпионата предолимпийского, проекция от которого идет уже непосредственно на Олимпийские игры-80 в Лейк-Плэсиде.
После чемпионата страны в Запорожье был опубликован состав сборной команды страны, в котором не оказалось фамилии экс-чемпиона Европы и мира Владимира Ковалева. Федерация фигурного катания ссылалась при этом на рекомендации Всесоюзного тренерского совета и еще на то, что Ковалев из-за травмы не участвовал до конца в двух отборочных стартах — Международном турнире на приз «Нувель де Моску» и чемпионате страны. При этом высказывалась надежда, что В. Ковалев сможет участвовать в чемпионате мира и достойно будет защищать там. честь страны.
Однако на чемпионат Европы Ковалев все-таки поехал. Что произошло за неделю между чемпионатом СССР и публикацией в газетах о составе сборной и отъездом в Загреб?
Чтобы ответить на этот вопрос, я должна вернуться на год назад, к тем дням, когда мы готовились выступить на состязаниях сильнейших фигуристов 1978 года в Одессе. Ковалеву предстояло защищать свой чемпионский титул, который он завоевал на первенстве в Токио. Я уже говорила, что я вынуждена была тогда форсировать подготовку Володи, что он тренировался не по тому графику, который мы отрабатывали в течение многих лет. Блестящее выступление в Одессе и последующий спад формы, который мы не могли предотвратить никакими имеющимися в нашем распоряжении тренировочными методами, многому научили нас, И накануне предолимпийского сезона во всех наших годовых планах мы обусловили свое возвращение к тем графикам подготовки, которые так хорошо зарекомендовали себя в прошлом и от которых было совершенно неправильно отказываться уже давно сформировавшемуся спортсмену.
Не скажу, что мы добились поддержки этого своего плана подготовки сразу и легко. Но вот план утвержден в Спорткомитете СССР, и мы приступаем к его осуществлению. Созданы новая короткая и произвольная программы. И в той и в другой Ковалев очень быстро освоился. Они стали его, привычными. Однако мы при этом не форсировали освоение всех сложнейших элементов, сконцентрировав свое внимание лишь на одном из них. Ключевом. Открывавшем путь к победе. Таким элементом и мы, и не только мы, практически все тренеры, считали новый каскад прыжков в короткой программе. Каскад состоял из двух прыжков — двойного «флипа» и тройного «тулупа» и считался (и будет долго считаться) одним из самых сложных в мире. Достаточно сказать, что к моменту, который мы называем предстартовым, мало кто из сильнейших фигуристов мог чисто его исполнить.
Не скажу, что освоение этого каскада шло гладко. И у нас он не получался довольна долго, пока наконец не был найден оптимальный вариант, позволявший осуществить оба прыжка красиво, эффектно и надежно. На каждой тренировке в сентябре, октябре и ноябре Ковалев выпрыгивал каскад практически стопроцентно. Он шел даже настолько хорошо, что мы начали побаиваться, как бы такая кажущаяся легкость не принесла затем к: самым главным стартам апатию, самоуверенность и, как результат, срывы. • • ; .
Правда, каскад с тройным прыжком при международном судействе дает очень небольшое преимущество перед каскадами с двойным. Я вспоминаю множество случаев, когда спортсмен, выполнявший каскад «двойной — двойной», в итоге стоял даже выше, чем тот, кто имел «двойной — тройной». В 1975 году наш первый чемпион мира в одиночном катании Сергей Волков, выступая в Колорадо-Спрингс на чемпионате мира, не стал рисковать в короткой программе и сделал каскад с двумя двойными прыжками. Это позволило ему удержать все свое преимущество, набранное в «школе», и вывело на чемпионскую орбиту.
Кстати сказать, международные арбитры учитывают ведь не только сложность каскада, но и качество выполнения каждого другого обязательного элемента, выдумку в изобретении дорожки шагов, наборов вращений, скорость, класс скольжения. Именно этим, кстати сказать, руководствовались они, когда оценивали короткую программу Ковалева на международном турнире в Москве в 1978 году. Несмотря на то, что другой советский фигурист, Константин Кокора, совершил каскад с тройным «тулупом», они поставили его ниже Ковалева, прокатавшегося с подъемом, показавшего ярко и даже непривычно для зрительского и судейского глаза все другие обязательные элементы. Преимущество Володи было неоспоримым и большим.
Конечно, мы жалели, что каскад удался не до конца. И когда через день участники турнира «Нувель де Моску» выступали со своими концертными номерами перед москвичами, мы решили, что Ковалев вновь покажет короткую программу и обязательно сделает каскад с тройным прыжком. И он легко и чисто совершил оба прыжка, доказав, что каскад есть в его боевой обойме.
Это была не первая демонстрация каскада перед публикой. Несколькими неделями раньше Ковалев участвовал в первенстве общества «Динамо». Это самые замечательные для нас соревнования. Обстановка спокойная, творческая. Все динамовцы, и в первую очередь лидеры, могут апробировать свои новые программы, свои находки, открытия, сделанные после сотен предсезонных тренировок.
На чемпионате «Динамо» Ковалев показал такой вариант короткой программы, который не стыдно было бы продемонстрировать и на чемпионатах Европы и мира. Удачно выступил он и в произвольном катании. Прыжки в три оборота давались ему легко. И опять-таки стало закрадываться тревожное чувство: а не форсируем ли мы, даже незаметно для себя, форму? Все-таки неудачи предыдущего сезона наложили свой несмываемый отпечаток и прочерчивались вторым планом все эти дни.
Словом, мы решили чуть-чуть «отпустить форму». Фундамент готовности к сезону был заложен основательный. Здание программ уже поднялось ввысь. Оно было оснащено всем необходимым оборудованием. Наладка и подгонка тоже были закончены.
С этим мы и отбыли в Запорожье на чемпионат страны. В обстановку предолимпийских состязаний, в обстановку, обостренную множеством больших и маленьких дуэлей. В обстановку безудержной траты тех физических и психологических капиталов, которые были накоплены спортсменами и тренерами за многие месяцы. Но здесь надо провести одну четкую и значительную, как водораздел, линию. Для одних чемпионат страны — это практически главный старт сезона, после которого идет спад, идут второстепенные состязания. Они еще не готовы к выступлениям на уровне сборной. Или уже не готовы, уходят с большой орбиты. А для других, для общепризнанных лидеров, чемпионат страны состязание, безусловно, важнейшее, но оно только трамплин в дальнейшие международные состязания — чемпионат Европы и мира. И им надо еще поднимать и поднимать пик формы, доводя его к высшим точкам только в марте, когда на льду встречаются лучшие из лучших.
Не принижаю ли я всем этим разделением чемпионатов страны? Не противопоставляю ли две группы спортсменов — членов сборной и не членов сборной? Не призываю ли к облегчению пути тех, кто идет к чемпионатам мира и Европы?
Нет, ни в коем случае!
В спорте есть не только романтика, дерзновение, удаль, сила характера и воли в решающие моменты.
В спорте есть — обязаны быть, без этого нечего думать о победах — трезвый расчет, строгая тактика, стратегия движения вперед, без которой все остальные качества будут пустым звуком. Красивыми словами, за которыми — пустота, отсутствие понимания целей и задач большого спорта.
И если мы хотим побеждать, мы должны отбрасывать спортивную демагогию и стоять на реальной позиции, которая обеспечивает не только хороший кругозор, но и возможности для быстрой атаки и развития ее всякий раз, когда этого требуют обстоятельства.
Спорт гибок. Спорт не знает однозначных решений. Спорт как человек, столько в нем заложено разных решений, разных моделей. И роль тренера тем и сложна, что она в модель сезона должна органически вложить модель — в самом лучшем ее варианте — своего спортсмена.
Модель Ковалева требует особого изучения. Об этом спортсмене я говорю отдельно. Он заслуживает этого и своими победами, и своими поражениями. Все это я учитывала в канун предолимпийского сезона. И еще я помнила о том, что это уже сложившийся атлет, что ломать его нельзя ни в коем случае. Что в уже сложившемся стереотипе, даже если он мне, его постоянному тренеру, чем-то и не нравится, надо быть крайне терпеливой и искать такое решение, которое дало бы оптимальный вариант решения всех задач, стоящих перед Ковалевым и передо мной.
У Ковалева колоссальное чувство ответственности во время главных стартов. Он умеет собираться для решающего боя. Но — и здесь меня легко поймет любой тренер-практик, любой врач-психолог — не может ведь спортсмен в течение двух-трех месяцев собираться до конца, до предела. У него на это просто не хватит никаких сил. И надо выбирать цели последовательно, надо вести себя к ним, не расплескивая ведрами энергетический запас по пути, не сворачивая на боковые тропинки.
Тренер, рассматривающий каждый день спортсмена как бы через микроскоп, знает все особенности его характера, его дарования. Тренера не проведешь. Сильного тренера и не собьешь.
Пишу обо всем этом, и каждая новая мысль, каждая новая фраза будят во мне другие мысли, заключения, которые до поры до времени хранились в моей памяти. И хочется спросить: дорогие мои товарищи-коллеги, дорогие наши руководители фигурного катания, от которых так часто зависит судьба того или иного спортсмена, да изучаете ли вы каждого фигуриста, который в принципе может принести, рано или поздно, высокий результат? Изучаете ли вы его психику, его особенности, его семью, его жизненные устои? Ведь от того, насколько мы усваиваем уроки каждого сезона, каждого спортсмена, зависят успехи и завтрашние, послезавтрашние. Я уж не говорю об успехах сегодняшних.
И с чувством глубокого .сожаления я отмечаю про себя: нет, далеко: не все изучают спортсменов, как того требует сегодняшний большой спорт. В плену эмоций, в плену собственных схем, никогда ранее не проверенных конкретной работой, они выносят решения, ставящие под удар интересы, не побоюсь сказать, общегосударственной важности.
Так было и в Запорожье на чемпионате страны 1979 года.
Уже в первый день состязаний происходит случай, который мог сорвать всю нашу планомерную, стройную подготовку к чемпионатам Европы и мира, свести ее на нет. И к чести Ковалева надо сказать, что он все-таки нашел в себе силы не сорваться. Хотя и не до конца.
А произошло вот что. Третья фигура у одиночников — «петли». Это фигура маленькая, быстрая, требующая особой работы ног и корпуса, требующая очень тонкой чувствительности. Здесь даже миллиметры отклонений от первоначального следа, легкий качок корпуса могут привести к непоправимой ошибке. На тренировках последних месяцев мы «сидели» на «петлях», не давая себе ни малейшей передышки. .Менее месяца назад на московском международном турнире Ковалев отлично сделал эту фигуру.
Разминка проходит спокойно. Наступает черед Ковалева выполнять фигуру. Судьи выстраиваются полукругом вокруг спортсмена. Легким движением рук Ковалев показывает «ось» будущей фигуры и замирает в приседе, в стартовой напряженной позе. И именно в этот момент руководитель бригады С. Кононыхин вместо того, чтобы дать сигнал Ковалеву начинать выступление, отворачивается и начинает делать какие-то записи в своем блокноте. Не знаю степень важности этих записей, но факт остается фактом — Ковалев стоит на старте, ждет десять секунд, тридцать, минуту, пока один из рядовых арбитров не подходит к Кононыхину и не напоминает ему о том, что спортсмен давно уже его ждет. И только после этого Ковалев начинает выполнять фигуру.
Ощущения спортсмена может понять только тот, кто сам катался, кто делал «петли». И не на уровне чемпионата района или города, а на уровне чемпионата мира, где в ход идет высшее мастерство, где тонкость ощущений и восприятий доведена до абсолюта, где малейшее отклонение от «правил игры» грозит потерей всяких надежд на медаль. Ноги у Ковалева затекли от бессмысленного ожидания. Он потерял внутренний темп и ритм фигуры, который перед тем почувствовал на разминке. И, естественно, фигура была сделана не лучшим образом.
Когда оценки были выставлены и Володя подъехал ко мне, он задал только один вопрос, на который я так и не смогла ответить:
— А зачем все это было сделано?
Действительно, зачем?! И сделано специально или просто по недомыслию?
Кому выгодно срывать старт фигуриста, являющегося лидером нашей сборной? Или даже и не об этом идет речь, а все гораздо проще — и потому хуже. Просто решил покуражиться С. Кононыхин, показать спортсмену: хоть ты и был чемпионом Европы и мира, серебряным олимпийским призером, а без нас, судей, ты — никто. Может быть, конечно, и отговорка: на чемпионатах мира и Европы еще и не то случается. Но в том-то и дело, что на чемпионатах Европы и мира и на крупнейших международных турнирах никогда ничего подобного не бывает. И быть не может. Там есть свои сложности, но такого попирания буквы и духа закона спорта нет и, надеюсь, не будет. И у нас подобного рода случаев практически не бывает. Почему же тогда этот поступок Кононыхина, даже без официального протеста моего, как трекера, представителей моего общества «Динамо», не был немедленно рассмотрен?
Судейская бригада у нас очень тонко чувствует и реагирует на иные, пусть и вполголоса, подсказки сверху. И нагнетание обстановки вокруг Ковалева не прошло бесследно. На следующий день за исполнение короткой программы Володе поставили третьи оценки. Выше стояли Кокора и Бобрин. И это при том, что класс исполнения всех элементов (кроме каскада, где у Ковалева был вариант «двойной-двойной») был намного лучше, чем у всех остальных. Это было отмечено, в частности, и таким знатоком техники фигурного катания, как С. А. Жук. Необъективность судей была тем заметнее, что и Бобрин сделал каскад с прыжками в два оборота.
Короткую программу (я, как тренер, это зафиксировала достаточно хладнокровно) Ковалев прокатал гораздо лучше, чем три недели назад при международных арбитрах на московском международном турнире, а получил оценки гораздо ниже. Вот и станьте на мое место, объясните спортсмену, что произошло, потребуйте от него исправления конкретных ошибок, на которые обратили внимание судьи. В этой ситуации я могла сделать только одно: успокоить Ковалева и сказать, что в произвольной программе он возьмет все свое. И надо собраться на следующий день, надо провести хорошую тренировку, чтобы затем сохранить свежесть и силу всех мышц и показать лучший — для этого периода готовности — вариант «произволки».
Дальнейшее развитие событий зависело не только or нас. И вот почему. Уже несколько лет болит у Володи правая нога. Известный наш травматолог, в прошлом известная советская спортсменка Зоя Сергеевна Миронова, даже прооперировала колено этой ноги, чтобы убрать боли. Операция была не очень сложной, но потребовала совсем новой методики. И хотя боли до конца не прошли, в общем Володе стало легче. С тех пор Зоя Сергеевна внимательно следит за состоянием ноги
Ковалева, и ее рекомендации для нас — закон. В особенности тогда, когда повышаются спортивные нагрузки.
Незадолго до начала чемпионата в связи с интенсивными тренировками нога у Ковалева вновь начала побаливать. Мы балансировали на грани максимально возможных нагрузок, чтобы не переутруждать преждевременно ногу, чтобы не идти на ненужный риск: ведь Олимпиада уже не за горами, и в одиночном катании в нашей команде равноценной замены Ковалеву пока нет. Я специально предупредила руководителей Управления зимних видов спорта о том, что Ковалев даже не будет выступать на показательных в Запорожье, чтобы не натруждать вновь заболевшую ногу.
И вот наступает день произвольной программы. С утра боли в ноге у Ковалева усиливаются. Однако он полон наступательного порыва. Он готовит себя к старту. Я, нисколько не снижая этого его настроения, тем не менее слежу за его ногой. Тренировка проходит и так и не так, как мне хотелось. Ковалев, увидев на трибунах многих судей, решил побеждать своих соперников уже па тренировке. Он трудится вовсю, проверяет все свои тройные прыжки, каскад из короткой программы, несколько новых каскадов, которые были сконструированы и подготовлены к соревнованиям в нынешнем году. Время от времени он морщится от боли. И именно это пугает меня более всего. В конце концов я требую, чтобы он без утайки рассказал мне, что с ногой. «Болит. И все сильнее. Но выступать я все-таки буду!»
И тогда я принимаю решение: показываю ногу Ковалева врачу сборной Юрию Александровичу Гончарову и главному травматологу Запорожья, который был врачом чемпионата страны. Их заключение однозначно: надо воздержаться от старта, дать передышку ноге, провести профилактическое лечение. Если дать на ногу полную нагрузку, как это было только что на тренировке, можно вообще поставить под угрозу выступления Ковалева не только на чемпионате Европы и мира, но и на Олимпийских играх.
А мне надо было принимать не только решение, связанное с выступлением Ковалева, но и немедленно увозить его в Москву к 3. С. Мироновой. И я вместе с Ковалевым уезжаю первым же поездом в Москву, чтобы прямо с вокзала отправиться в ЦИТО. Перед отъездом оставляю записку со своими предложениями для тренерского совета, который будет определять состав сборной для поездки в Загреб.
Хотя Ковалев был снят со старта с ведома и согласия главного судьи чемпионата Б. Анохина, хотя в руках у главного судьи осталась специальная справка о невозможности стартовать Ковалеву с произвольной программой, подписанная двумя авторитетными медиками, наш отъезд был истолкован неверно. И тренерский совет свое мнение высказал: Ковалева на чемпионат Европы не посылать. И даже удобная формулировка была найдена: не едет из-за травмы.
А между тем не выступать на чемпионате Европы В. Ковалеву было абсолютно невозможно. Любой грамотный специалист даже не потребует объяснения такому моему заявлению. Тем более что почти три недели, разделявшие чемпионат страны и чемпионат Европы, вполне позволяли привести в порядок ногу и не только сохранить хорошую форму Ковалеву, но даже и резко повысить ее. 3. С. Миронова, у которой мы бывали чуть ли не каждый день, полностью — и как врач, и как бывшая спортсменка — разделяла эту нашу позицию, более того — поддерживала ее.
А все-таки почему же Ковалеву нельзя было не выступать в Загребе? Да потому в первую очередь, что конкуренция в одиночном мужском катании необычайно высока. Такой нет ни в одном другом разряде фигурного катания. Фигурист, единожды выпавший из обоймы, рискует затем в нее не войти. Примером тому служит эксчемпион мира Ян Хоффман из ГДР, который пропустил из-за травмы сезон 1975 года и затем на Олимпиаде-76 оказался четвертым. Примером тому служит и сам Ковалев, который был бронзовым призером чемпионата мира 1972 года, а затем не выступил на чемпионатах мира и Европы 1973 года и в следующем сезоне не смог войти в число призеров, даже несмотря на то, что из большого спорта ушли несколько сильных спортсменов и для него как бы был расчищен путь к высшей ступеньке пьедестала почета.
Так что неприезд Ковалева на чемпионат Европы был чреват для будущего результата неприятными последствиями. К тому же старт на первенстве Европы Ковалеву был необходим и для того, чтобы пройти через испытания тяжелой борьбы, чтобы получить заряд к чемпионату мира, чтобы, говоря просто, застолбить свою делянку, а не отдать ее без боя другим.
И если уж говорить до конца, то присутствие Ковалева в команде вообще было бы крайне необходимо, поскольку ни К. Кокора, ни И. Бобрин к роли лидера еще не были готовы. Ведущие тренеры ведь хорошо знали, что эти спортсмены, несмотря на свою несомненную одаренность, несмотря на очевидные успехи, в трудные моменты удар держат не всегда, что, будучи ведомыми, они чувствуют себя гораздо увереннее и что не исключен ведь и такой поворот сюжета, что на чемпионате мира без В. Ковалева они вообще не смогут попасть в первую пятерку и тогда на Олимпиаду-80 советская команда сможет делегировать только двух фигуристов. Я при этом не говорю о ленинградском фигуристе В. Котине, который стал бронзовым призером на чемпионате страны и должен был ехать на чемпионат Европы вместо Ковалева. Ему такой «подарок» был вовсе ни к чему. Мы уже сталкивались с подобными вариантами, когда искусственно открывалась дорога тем или иным одиночникам, а они затем этот аванс не только не отрабатывали, но и тормозили вообще развитие следующего поколения. Пока что можно было говорить о месте для Котина где-то в середине мировой второй десятки. В канун Олимпийских игр замена Ковалева Котиным могла только свидетельствовать как минимум.о спортивной незрелости тех, кто мог такое запланировать.
Проблема была решена в течение нескольких минут после того, как я была принята председателем Спорткомитета С. П. Павловым. Сергей Павлович вообще охотно встречается с трекерами, и не было еще случая, когда наши просьбы, соображения, предложения не были выслушаны и учтены при окончательных решениях, принимаемых руководством Спорткомитета СССР. Так было и на сей раз. При окончательном формировании команды В. Ковалев был включен в нее первым номером, и дальнейший ход событий только подтвердил государственную мудрость такого решения.
Итак, справедливость восторжествовала и поневоле встает вопрос: если все закончилось благополучно, стоит ли вообще так подробно возвращаться ко всей этой истории, стоит ли ворошить эти обиды, обнажать все наши, порой такие сложные, взаимоотношения? Нет ли тут того, что называется «выносить сор из избы»? После длительного и уже спокойного размышления прихожу к выводу: стоит. Более того, абсолютно необходимо. Ибо фигурное катание — вид спорта не только сложный, требующий виртуозного владения своим телом, требующий знаний основ музыки и искусства пластики. Это вид спорта, где субъективный фактор чрезвычайно силен. Субъективизм тренеров. Субъективизм арбитров. Субъективизм прессы. Субъективизм наших руководителей и руководителей Международного союза конькобежцев. Посмотрите, сколько вкусов и характеров, наделенных разным уровнем власти при решении проблемы: кто же сильнейший, чей стиль на сегодня лучший? И как мало сугубо объективных факторов, которые склоняют чашу победы в ту или иную сторону. И так здесь будет всегда, поскольку секунды, метры и килограммы для определения победителей у нас не требуются. Именно поэтому наш вид спорта требует особо тщательного изучения всей его техники, знания всех нюансов тактики и стратегии борьбы за высшие места на международной арене. При такой постановке дела «волевые» решения станут ненужными. А ведь именно с решениями такого рода я и столкнулась в Запорожье. И будь я податливее, не будь «неудобным» тренером, первоначальное решение так и сохранило бы свою силу и олимпийские задачи сразу усложнились бы во много раз.
|
