 Уже прошло много лет, а любители фигурного катания вспоминают о выступлениях чехословацких танцоров Евы и Павла Романовых как о явлении незаурядном, как о празднике, полном очарования юности. Эта пара действительно была на редкость обаятельна — в белокурой Еве было что-то по-детски непосредственное, чистое, а в изящном Павле с его скупой улыбкой, с его гордой осанкой всегда чувствовался по натуре гонщик, азартный человек.
Романовы совершили своеобразный переворот в танцах— они окончательно разрушили миф о недосягаемости английских мастеров танца. Четыре раза они выигрывали чемпионаты мира, не оставляя англичанам никаких шансов на успех.
Но появление Романовых никак не назовешь чудом. Эти славные пражские ребята росли в те годы, когда чехословацкая школа фигурного катания переживала период большого расцвета. На ледяной арене настоящими «грандами» европейского фигурного катания называли Карела Дивина, Веру Суханкову и Зденека Долежала, Ингрид Крамперову.
Тогда из всех европейских мастеров только Дивин мог соперничать с олимпийским чемпионом американцем Дэвидом Дженкинсом. На чемпионате мира 1962 года произошел интересный эпизод. После соревнований мужчин новый чемпион Дональд Джексон встретил возле раздевалки мать Карела Дивина и с искренним восхищением пожал ей руку, сказав: «Я хочу поздравить вас. Вы воспитали прекрасного спортсмена». Дивин был упорнейшим бойцом, он боролся до конца на каждом турнире. И даже с серьезной травмой завоевал серебряную медаль олимпиады. Конечно, он был кумиром чехословацких мальчишек. У него учился дерзать и бороться Павел Романов, который тоже сначала выступал как одиночник.
Дизин потом вспоминал: «Я счастлив, что посвятил свою жизнь фигурному катанию. В мое время этот вид спорта перестал быть холодным статичным искусством для избранных. Мы хотели дерзать, мы отдавали своей программе все силы, всю душу, всю нервную энергию. Мы словно горели в каком-то огне»...
Вот такое же страстное отношение к своим тренировкам проявили позднее Ева Романова и Павел Романов. Их заметил опытный пражский тренер Ярослав Сади-лек. Ему понравились и очаровательная 12-летняя Ева и подвижный, быстрый, как ртуть, 14-летний Павел. Он тогда сказал: «Мы сделаем большую ошибку, если не дадим ребятам возможность испытать себя в паре, ведь оба изумительно координированы, подходят по росту...»
А через два года к юным фигуристам пришло горячее увлечение спортивными танцами. Причиной этому было выступление англичан чемпионов мира Дорис Денни и Куртнея Джонса. Павел говорил:
— Мы с Евой и раньше любили танцы на паркете, сами много танцевали. Музыка ритмическая нас увлекала, она тогда входила в моду. А потом мы увидели спортивные танцы Денни и Джонса. Они показались нам чем-то сказочным. Казалось, какая-то сила управляла мастерами помимо их воли. Все было логично, законченно по мысли. И еще одно обстоятельство помогло нам с Евой найти свое истинное призвание. Мы познакомились с программами Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова. Все паши попытки в парном катании теперь выглядели, мягко говоря, неудачными. Мы поняли, какой длинный и сложный путь предшествует рождению выразительной композиции. Мы поняли роль музыки...
К новому тренеру, знатоку танцев Милене Новаковой фигуристы пришли с твердым желанием не только постичь специфику нового спорта, но и достичь уровня сильнейших—мастеров Англии. Они стали чаще ездить в театры, на концерты, начали собирать записи музыкальных произведений с национальным колоритом. Два сезона ушло на то, чтобы ознакомиться с правилами строгого ледового этикета. Постепенно Ева и Павел обретали тонкость и изящество в каждой танцевальной позиции.
Их дебют на чемпионате Европы в Братиславе прошел скромно. Но синхронность их танца запомнилась судьям.
В те далекие годы формула борьбы в спортивных танцах была несколько иной: обязательных танцев было 4 (их выбирали по жребию из 15 международных танцев), не было оригинального танца — сэта, да и произвольная программа не играла столь большой роли, как сейчас. В этой ситуации очень важно было показать безупречное мастерство именно в обязательной программе и создать надежный фундамент для дальнейшей борьбы.
В конце "февраля 1962 года фигуристы съехались в Женеву, чтобы разыграть медали европейского чемпионата. К тому времени покинули спортивную арену Дорис Денни и Куртней Джонс. И для судей на какое-то время законодателями мод стали французские фигуристы Кристина Гюэль и Жан-Поль Гюэль, которые решительно во всех деталях следовали правилам английской школы танца. У посланцев Парижа был свой шарм — они большое внимание уделяли своей внешности. Партнерша носила огромный посеребренный парик, очень строгий черный костюм с оригинальной отделкой, партнер был воплощением стандартного английского джентльмена, обходительного, строго следующего всем законам светского этикета. Они хорошо исполняли обязательные танцы и за счет этого создавали большое преимущество в баллах. И в Женеве французы были бесспорными лидерами. Зато за последующие места разгорелась жаркая борьба, и в ней на равных приняли участие Ева Романова и Павел Романов, англичане Линда Шерман и Михаэль Филиппе, Мэри Перри и Рой Мэсен. У фигуристов из Праги был основной козырь — произвольная программа. Здесь они и готовили свой главный сюрприз. Вместе с тренером Новаковой они выбрали экзотичную синкопированную музыку с латиноамериканскими ритмами, и на основе новой, никогда не исполняемой прежде композиции создали танец самобытный, свежий, полный энергии, задора.
Произвольный танец Романовых произвел огромное впечатление на судей, на тренеров. Они увидели, что танцоры Чехословакии, используя все прошлые достижения английской школы, стремятся исполнять свою программу не стандартно, в другой пластической манере, на других скоростях. Ритмика их танца была разнообразнее, богаче. И вместе с тем фигуристы сохраняли всю красоту скольжения на крутых дугах, плавность и широту почерка.
Уже в Женеве танец Романовых был по существу признан лучшим. Правда, по сумме всех танцев они смогли перейти с четвертого места лишь на третье. Но бронза имела глубокий подтекст: впервые англичанам не удалось доказать свое превосходство в самом интересном разделе состязания—в произвольной программе.
А спустя несколько недель фигуристы вновь встретились в Праге. На этот раз на мировом чемпионате. Нужно ли говорить, какой огромный интерес проявили пражане к турниру танцоров. На первых полосах газет и журналов мелькали милые улыбающиеся лица Евы и Павла. Все телекомментаторы предсказывали, что в последний день чемпионата зрители будут свидетелями кульминации — завершающего спора между чемпионами Европы Кристиной Гюэль и Жан-Полем Гюэлем и молодыми пражанами сестрой и братом Романовыми. Вновь в обязательных танцах впереди были французы. Они и в произвольной программе выступали первыми в сильнейшей группе.
Однако их танец был по своей композиции традицио-нен — танго, блюз, фокстрот. Все, как у предшествующих дуэтов. А вслед за ними вышли на ледяную арену Ева и Павел, одетые в алые костюмы. Словно два факела засветились в зале!
Поначалу движения Романовых медлительны, словно они набирают скорость. Но и в этих плавных, спокойных движениях была своя прелесть, своя изюминка — танцоры словно приглашали войти зрителя в особый музыкальный мир, полный загадок, неожиданных открытий. Но вот воздух разорвал жаркий ритм, и все на льду мгновенно изменилось. Ева и Павел уже летели, едва касаясь льда. Согласованность, синхронность этих фигуристов казались непостижимыми.
Темп программы в финале был максимален. Еще один поворот, и фигуристы замерли, как две скульптуры. Трибуны грохочут, летят на лед букеты цветов.
И вот судьи поднимают свои карточки (тогда еще не было в ходу электротабло), и все видят оценки — 5,7; 5,8; 5,9. Это победа! Впервые золотые медали чемпионов мира достались танцорам из Чехословакии.
Французы — чемпионы Европы — остались на втором месте, имея оценки на 0,2—0,3 меньше у каждого судьи. Это был полный триумф пражского дуэта.
Поздно ночью закончились состязания. Тысячи радостных пражан шли по темным улицам, по набережной Влтавы, любуясь огнями на ажурных мостах, на башнях Пражского кремля. И всюду слышалось: «Романовы, Романовы, Романовы...»
Да, чехословацкие спортсмены пришли в спортивные танцы со своим почерком. Они заставили изменить многие взгляды на составление произвольной программы, рискнув полностью отказаться от привычной джазовой музыки, от заученных движений руками. Используя синкопированные ритмы, они заставили звучать всю программу свежо, эмоционально, зажигательно.
Романовых всегда горячо принимала публика, даже люди, не очень искушенные в тонкостях танца, сразу замечали, насколько острее, темпераментнее выражают все особенности ритма фигуристы Чехословакии в сравнении с английскими дуэтами. И не случайно четыре года подряд (1962—1965) Ева и Павел одерживали убедительные победы на чемпионатах мира.
В этом дуэте особую роль играл Павел. Если раньше партнер был на втором плане, исполнителем подыгрывающим партнерше, то Павел в лучших программах представал перед зрителями как фигура очень яркая, колоритная, артистичная. Легкая улыбка, жест или поворот сразу показывали его отношение либо к музыке, либо к партнерше.
В жизни Павел был веселым, энергичным, увлекающимся парнем. Он очень любил гонки на мотоциклах, на автомашинах, горячо болел за своих земляков, выступающих в хоккейной сборной.
Его активная натура проявлялась и в отношении к тренировке. Не раз Ева, усталая, покидала лед, но Павел каждый раз останавливал ее: «Ну еще чуть-чуть. Одну только часть повторим — такая замечательная музыка, а мы еле двигаемся...»
Чешский фейерверк покорял зрителей и в Скандинавии, и в Москве, и в Колорадо-Спрингс, и в Давосе. Но мало кто знал, с какою требовательностью подходили чемпионы мира к своим танцам — они не прощали себе ни малейшей небрежности.
Эту тщательность в работе над каждой деталью танца восприняли потом и советские танцоры. Наши дуэты избрали свое направление, стремясь к большей пластичности, выразительности музыкальных образов. Но вместе с тем они учились у чехословацких мастеров блестящей технике скольжения в обязательных танцах, учились умению добиваться полной синхронности позиций, движений.
| 
